Встречи на Болотной, 13. Анеля Савченко

У здания на Болотной, 13, богатая история. Долгие годы ее по крупицам кропотливо восстанавливают сотрудники музея. А бывает и так, что герои сами приходят в этот дом, чтобы поведать о себе. Такие истории мы собираем особенно бережно, ведь это подлинная живая нить времени, протянувшаяся через поколения, и так важно ее не разорвать, не утратить.

С 1918 года в доме, где сейчас находится Детский музейный центр исторического воспитания, располагался детский дом № 47. Сохранилось немало сведений по его довоенной истории, но долгое время мы не имели данных о том, что было в здании детского дома во время Великой Отечественной войны. Знали лишь, что воспитанников эвакуировали из Ленинграда, а директор Лидия Ивановна Трофимова оставалась в городе. Однако в конце 2014 года нам повезло. В музей пришла Анеля Иосифовна Гайдова (в девичестве Савченко), которая рассказала, что жила в детском доме на Болотной во время блокады.

Анеля Савченко родилась 10 сентября 1937 года в Ленинграде. Жила с родителями в северных районах города, в деревянном двухэтажном доме. Отец, Иосиф Афанасьевич Савченко, еще до войны служил танкистом, был отправлен на фронт в первые дни войны. Его жена Акулина и 4-летняя Анеля остались в блокированном городе.

Вот что рассказала о военных годах Анеля Иосифовна:

"Когда я с мамой жила, никто меня не обижал. Наоборот, все помогали. Мама уже лежала, не вставала, я сама за хлебом с карточками ходила. Давали сначала большой кусок, потом довесок, а потом еще крошечный такой, капелька совсем - довесочек. Помню, иду домой, так хочу его съесть, но сдерживаюсь, маме несу, думаю, что она скажет. А мама уже стоять не могла, резать не могла, она ломала хлеб и мне давала… А в магазине я до продавца не могу дотянуться, меня люди в очереди на руки брали, поднимали. Никто не нападал, не отнимал, ничего такого не было. Мы ведь на окраине жили, дома деревянные, все знали друг друга.
... Я лебеду рвала. И ели мы её. Знаете, почему лебеду? Её рвать легко, корни хорошо вырываются. Я и сейчас как увижу лебеду, она серебряная, так сразу вкус вокруг рта появляется".

Мать Анели умерла в феврале 1943 года от дистрофии. Девочку нашли в пустой квартире "молодежные бригады". На санках отвезли в большой приемник-распределитель, оттуда через несколько дней Анелю отправили в детский дом №47 на Болотной, 13.

"Я помню, как везли меня на санках из дома, было очень холодно, я отморозила руки-ноги. Меня куда-то привезли, я очень сильно плакала, там посмотрели, что у меня никого нет – папа на фронте, мама умерла. И скоро снова на саночках вот сюда привезли, в этот детский дом.
Нас в детском доме было совсем мало детишек, человек 15-20. Самым старшим исполнилось по 10-11 лет. Коллектив не менялся, никуда нас не увозили, не эвакуировали – вот как пришла я в начале 1943 года, так мы все до 1946 года здесь и жили".

Анеля Иосифовна хорошо помнит дом.

"Какая маленькая эта лестница! А мне в детстве она казалась такой огромной! Мы бегали по ней всё время, там наверху были две спальни – для девочек и для мальчиков. Внизу была столовая. И большой зал. Там праздники проходили. Сейчас всё красивое, а тогда стены, лестница были без краски, просто деревянные, стены просто бревенчатые. Я помню резные украшения все эти на доме, но он не выглядел таким нарядным.
Столовая была, кажется, вот в этой комнате, где мы сидим (на первом этаже в "Кладовой истории"). Тут стояли маленькие столики, стульчики - детская мебель. Мы сидели по 4 человека за столом. Еду нам приносили, мы приходили – столики уже были накрыты. Знаете какая еда была самой любимой? Накрошить хлеба в стакан тёплого чая и потом есть это ложками… Самая вкусная еда для нас была, как десерт. Ближе к концу войны нам давали по ложке жидкого гематогена. Перед обедом мы все подходили, и нам давали обязательно ложку гематогена и еще ложку рыбьего жира.
В башенке у нас была кладовая. Там лежала одежда, мы сами туда поднимались и выбирали себе одежду, обувь. Нас ведь не одевали одинаково, нет, каждый носил, что хотел. Я помню, как выбрала красные туфельки, а они были мне малы, натерли ноги. Но я была очень уперта, всё-таки их надела.
Гуляли мы на территории, за ворота почти никогда не выходили. Никаких качелей, горок, ничего такого я не помню, дорожек тоже не было. Нам говорили, что мы живём в музее Ленина. Приходили группы, стояли у забора, смотрели на табличку – "Музей Ленина", а мы тут бегали. Вот наш дом и был музеем Ленина.
Рядом с домом были вырыты в земле погреба, были возвышения небольшие, холмики. Там мы сажали морковку и кусты шиповника. Никакого огорода не было, только пара морковок и шиповник, мы всё это ели, срывали с кустов ягоды шиповника и ели.
Прямо у стен дома была траншея, она вела в какую-то землянку. Там были двухъярусные нары, они были застелены – простынка, пододеяльник, наволочка. И когда была воздушная тревога, по этой траншее мы все уходили в землянку. А на каждой кроватке в спальне у нас висел противогаз.
Когда был праздник, Новый Год, мы сами делали украшения: в формочки заливали цветную воду и морозили. Потом вешали на ёлку эти ледяные игрушки. Ёлка у нас на улице была, прямо под окном у крыльца росла. Теперь её нет. А тогда долго наши игрушки изо льда висели. Очень красиво было. В доме тоже была ёлка, но я это плохо помню.
Из детей я помню Верочку, она спала рядом, в соседней кроватке. И еще помню Беллу Завадскую. Однажды к нам приезжали снимать кинохронику, и мы с Беллой были дежурные. Мы все были наголо стрижены от вшей. А Беллу почему-то не стригли, у неё были очень красивые белые волосы, вьющиеся. Снимали нас целый день, как мы живём, как занимаемся, как стихи читали перед камерой. Все ходили чинные, наряженные, красивые тарелки с золотой каёмочкой нам поставили, чашки красивые, всё предупреждали, чтобы мы осторожно обращались, не разбили – мы ведь с Беллой дежурными были.
... Здесь было чудесно. Я только добром вспоминаю, меня здесь именно воспитали. Детей было мало. Воспитатели прекрасные. Я помню одну, образ ее стоит у меня в голове. Кажется, Надежда её звали, не помню точно. Она была старенькая, и когда нас укладывала спать, всех целовала, желала спокойной ночи, укутывала. Представляете, совсем как родная мама для нас была.
Нас тут учили всему. Вышивать – я научилась иголку в руках держать, петуха вышивала. Учили, как кровать заправлять, как одежду красиво складывать. К порядку нас приучали – мы каждое утро вставали и приводили кровать в порядок, вытряхивали всё, чистили. Нас закаляли – весной, летом выводили в одних трусиках на маленькую веранду, 5 минут лежали на одном боку, потом - на другом, еще нас водой еле тёплой из ковшика поливали. Был кружок, мы танцевали, стихи читали, пели, выступали".

   

Анеля Савченко с отцом Иосифом Савченко. 1 июня 1945 г. Болотная ул.,13

В 1945 году Анелю отыскал отец, он находился в госпитале в Ленинграде и пришел повидать дочку.

 "Помню хорошо, когда приехал папа ко мне. Он лежал в госпитале и разыскал меня – узнал, что мама умерла, что наш дом разбомбили, а меня вот в детском доме нашёл. Он пришёл с улицы (мы все тут сидели), а я по лестнице шла. Все бросились к нему: "Папа, папа!". Детишки все его облепили. Он похудел очень сильно, но я сразу его узнала. Он меня на руки взял.
Фотографии сделаны как раз, когда он пришёл. Надписи сделаны его рукой. Он был высокий, красивый, добрый, помню перед войной была с ним в Доме офицеров, и еще до войны папа мне сделал во дворе качели, я помню, как раскачиваюсь, лечу, а напротив меня большая яблоня...
А тогда он приехал сюда, в детский дом, такой высокий, в длинной шинели, привёз нам мороженую клюкву, шоколад и цветные карандаши – хорошие, немецкие. Мы долго ими рисовали. И заводные игрушки привез - металлические, с ключиком. Я слоника помню заводного. У нас тут совсем не было игрушек, ни одной не помню. А папа приехал и всем угощения предложил, поровну разделил клюкву и шоколад. И подарки свои – карандаши, игрушки – разложил на громадном трюмо (оно у нас стояло в столовой). И я так обиделась - что мой папочка, мой, а игрушки и сладости всем даёт, это ведь мне должно быть! Я заплакала, а он поставил меня перед трюмо, и говорит: «Вот посмотри, у всех детей сейчас папы воюют, у кого-то пап вообще нет, мамочки тоже погибли, умерли. И всем нужен папа. И я сейчас папа для всех. А ты чего? Посмотри на себя в зеркало – вот какая ты нюня, какая ты плакса!». Я на всю жизнь это запомнила, и никогда не съем ничего, чтоб не поделиться".

Иосиф Афанасьевич не мог сразу забрать Анелю. В сентябре 1945 году она пошла в 1 класс соседней школы, которая располагалась где-то поблизости, "через дорогу". После войны детский дом расформировали, детей отправили в другие учреждения – Анелю в детский дом на Воинова, 10 (Шпалерная). Оттуда через несколько месяцев Анелю забрал домой отец.


Анеля Иосифовна Гайдова (Савченко)


Рассказала Юлия Прокофьева.

Другие  рассказы из серии "Встречи на Болотной, 13" читайте здесь и здесь.