Реконструкция и Перестройка

На излете "застоя" и в начале Перестройки музей приступил к реализации самого масштабного проекта своей реконструкции. Официальный повод для этого был более чем благоприятный - 70-летие Октябрьской революции.

В ноябре 1987 года открылась последняя и самая масштабная за всю советскую историю музея экспозиция. Она состояла из 12 тематических экспозиционных залов, в которых были представлены материалы, посвященные событиям 1917 года, от Февральской революции до прихода к власти большевиков и начала социалистических преобразований в России, а также комплекс мемориальных помещений особняка Кшесинской. После кропотливых научных исследований и проектных изысканий впервые были воссозданы исторические интерьеры анфилады первого этажа, включавшей парадный вестибюль особняка, Белый зал и зимний сад, а также две комнаты на втором этаже, в которых в марте–начале июля 1917 года работали В.И. Ленин и Секретариат Центрального комитета РСДРП(б).

Фактически создание мемориала положило начало процессу серьезного изучения истории особняка Кшесинской не только как революционного, но и как важнейшего памятника российской истории и культуры. Это способствовало возрождению интереса и к судьбе его легендарной хозяйки – прима-балерины Матильды Феликсовны Кшесинской. Возрожденная парадная анфилада первого этажа и ее главный элемент – роскошный классический Белый зал сегодня являются одними из самых любимых посетителями помещений нашего музея. Здесь с одинаковым успехом проходят как представительные всероссийские и международные научные конференции и презентации солидных изданий, так и веселые выпускные балы и новогодние праздники для детей и взрослых.

Не случайно в книге отзывов находим записи, подобные строкам будущего культуролога двадцатилетней Светланы Билецкой, которой в музее "все очень-очень понравилось", но особенно "потрясающий Зимний Сад", который "связан с именем великой балерины Кшесинской". "После получения диплома я обязательно вернусь сюда! Дай Бог! … Пусть моя мечта сбудется!", - писала девушка.

В целом экспозиция 1987 года, по понятным причинам, была выдержана в советском духе, хотя на последних этапах по инициативе научного коллектива, поддержанного руководством музея, в нее удалось внести ряд по тем временам смелых новаций. В частности, впервые за полвека в открытой экспозиции в числе лидеров большевистской партии были показаны портреты таких одиозных до того времени фигур, как Григорий Зиновьев, Лев Каменев, а в числе членов первого Совнаркома – Алексей Рыков и совсем "скандальный" Лев Троцкий. Сегодня подобным никого уже не удивишь, но мы сделали такой шаг еще до официальной реабилитации этих деятелей и вопреки позиции партийных органов, курировавших создание экспозиции. Не случайно сразу после ее открытия 5 ноября 1987 года радиостанция Би-би-си и другие зарубежные радиоголоса отметили случившееся как знаковое явление перемен в СССР.

Открытие экспозиции, а вернее, её официальная партийная приёмка, не обошлось без курьезной истории. Первыми принимать новую экспозицию, приуроченную к 70-летию Великого Октября, приехали чиновники Министерства культуры СССР. Обнаружив недопустимые вольности в оценке исторических персоналий, они не решились, однако, запретить экспонирование их портретов, лишь отметив вслух, что, "наверно, музею всё позволено, поскольку его кураторы из отдела пропаганды Ленинградского обкома партии подобную смелость уже одобрили". Несколько позже появилась в музее и комиссия Ленинградского обкома КПСС. Тоже заметив в новой экспозиции запрещённых к показу исторических героев, она высказалась в том смысле, что поздно что-либо менять, "наверное, им союзное Министерство всё это позволяет".

Происшедшие в конце 1980-х – начале 1990-х годов перемены в общественно-политической жизни страны поставили музей перед выбором. Ждать, когда "сверху" укажут, что делать, или самим искать новый путь?

В крайне политизированном обществе сделать правильный выбор было для музея вопросом "жизни или смерти". Коллектив после горячих споров, дискуссий и сомнений, выбрал свой путь. Он пролегал через осмысление нового общественного предназначения музея, по сути, в новой стране, через преодоление психологических барьеров, переоценку фондовых коллекций и слом стереотипов, не укладывающихся в рамки нарождающегося плюралистического общества.

Музейщикам уже давно набили, что называется, оскомину постоянный партийный диктат и усиливающаяся запретительная тенденция. Строгих цензоров, например, никак нельзя было убедить в необходимости показать министров Временного правительства не в виде карикатуры Кукрыниксов, а на имеющихся в музейной коллекции подлинных фотографиях. А снимок, где юнкера и офицеры во время встречи на Александровском вокзале несут на руках приехавшего на Государственное совещание в Москву генерала Лавра Корнилова, вызывал просто однозначную реакцию: "Нельзя в экспозиции пропагандировать контрреволюцию!". Никакие ссылки сотрудников на то, что эта фотография не раз уже была опубликована в советское время в различных изданиях, в расчет не принимались. Нельзя, потому что… нельзя.

Иногда подобный диктат с примесью ханжества принимал просто анекдотический характер. В новой экспозиции, посвященной возвращению В.И. Ленина из эмиграции, сотрудники музея решили показать ехавших через Германию политэмигрантов в соответствии с их размещением в знаменитом "пломбированном" вагоне. В результате рядом с ленинским фотопортретом оказались снимки Н.К. Крупской и И.Ф. Арманд. Осматривавшая экспозицию строгая "партийная" дама выразила крайнее неудовольствие таким размещением материалов. Заметив наше искреннее недоумение, находившаяся рядом сотрудница музея Ленина "объяснила": "Ну, зачем же вы поместили рядом с Лениным двух его жен?!".