Статья "Понести о себе правду", посвященная Круглому столу "Рассекреченные материалы о блокаде"

Можно воспринимать историю отстранённо, как нечто уже некасающееся или еще не касающееся нас. Но лучше – как "сейчас".

Это особенно понимаешь в Музее политической истории. Здесьчувствуешь себя внутри не прошедшего времени: его можно увидеть, услышать,прикоснуться к нему через экран монитора. Музейное пространство решеносовременно и точно, будь то залы, посвященные Февральской и Октябрьскойреволюциям, ГУЛАГу, Гагарину, оттепели, строительству БАМа, перестройке илидевяностым годам…

Метафоричность завораживает: вдруг замечаешь в простенкепортрет Сталина, забранный тюремной решеткой. И непонятно, кто смотрит из-за решетки:мы, зрители, или он, генералиссимус.

По инициативе Даниила Гранина в Музее политической историиРоссии при поддержке Северо-Западного отделения Российского историческогообщества и Российского Государственного архива социально-политической истории прошелкруглый стол "Рассекреченные материалы о блокаде".

Именно здесь были представлены архивные документы, имеющиеинтерес не только для научного сообщества, но и для всех, кто воспринимаетотечественную историю как личное событие. Отмечая повышенный интерес к блокаде,Гранин сказал: "В чем тут дело? То ли в общей напряженной обстановкепоследнего времени, то ли потому, что мы все чувствуем, что не до концаизвестно то, что было в городе… Тема блокады и войны вокруг Ленинграда впоследнее время приобрела общий интерес. Я чувствую это по переизданию"Блокадной книги", по звонкам, письмам, конференциям".

В преддверии знаменательной для страны даты 70-летия победыв Великой Отечественной войне некоторая ура-патриотическая истерия охватываетполитиков, СМИ и ту часть общества, которая привыкла довольствоваться чувствомобщего величия вместо знания. Как будто знание, содержащееся в документах имемуарной литературе, может умалить величие трагического народного подвига,частью которого является и ленинградская блокада.

Не так давно на блокадную тему высказался и господинМединский: "…В ноги надо поклониться организаторам обороны и эвакуации изЛенинграда. Я вообще не представляю, как они это делали". Это затруднениепонятно: представить то, что происходило вокруг Ленинграда и в самом городе,можно, изучая вопрос, обратившись, например, к документам, находящимся воткрытом доступе в РГАСПИ, и даже оцифрованным.

О некоторых документах на круглом столе рассказывал директорархива Андрей Сорокин. Были озвучены (и показаны на экране) материалы из личныхфондов Сталина, Жданова, Микояна, расшифровки переговоров Сталина по прямомупроводу. Введение этих документов не только в научный, но и в общественныйоборот поможет избежать односторонних трактовок и фальсификаций истории.

А из документов следует, что система управления странойоказалась не готовой к испытаниям первых месяцев войны и что "без тойжесточайшей системы мобилизации с многочисленными репрессивными мерами поотношению к военным и гражданскому населению мобилизовать страну после техлетних и осенних поражений 1941 г. было бы невозможно" (А. Сорокин).

К войне были не готовы и солдаты, и командный состав. ИСталин все время высказывает раздражение: "Что за люди такие, не пойму.Откуда такая бездна пассивности…" Досадует: "У нас люди все еще неотучились от привычки расти как трава, не подводят итогов, неанализируют". Но чего, собственно говоря, ждал вождь от кадров, сломленныхугодничеством, раболепием и страхом?

За отсутствием достаточного количества техники воеватьприходилось тем, что было: людьми. "Не останавливаться ни перед какимижертвами", – приказывает Сталин. "Рубим живую силу", –констатирует Жданов. Командующему фронтом Хозину в декабре1941 г. Жданов пишет:"Надо произвести настоящую революцию в мозгах наступающих армий... иотучить людей от мысли, что все за них сделает дальняя артиллерия и авиация...Считаем, что в этом ключ наших успехов, тем более что снарядов и мин у наспочти нет".

Записка Жданова Сталину об окончании навигации на Ладожскомозере. 1941 год (РГАСПИ)

В архиве Жданова сохранился агитационный материал:"Немец боится и не выдерживает русской штыковой атаки. Зная слабую сторонуврага, быстрее переходи в штыковую атаку". Этот способ ведения войныперекликается с фрагментом из дневника политработника В. Ге (фонды Музеяобороны и блокады Ленинграда): "Судьба меня определила в кавалерию... Мыдислоцировались на правом берегу Невы… Наш командир сразу поставил перед намизадачу: …формирование кавалерийских отрядов". И спустя время: "Настак в бой и не направили. Враг подошел к стенам города, и кавалерия лишиласьпростора". А если бы "простор для кавалерии" остался? Конница –против танков?

О том, что происходило внутри осадного кольца, мы тоже можемузнавать из документов, к коим несомненно относятся и дневники.

17 сентября 1941 г. Ольга Берггольц записывает (архив О. Б.находится в РГАЛИ): "Аж руки опускаются от немого удивления – да как жедопустили до всего этого... Кольцо вокруг Ленинграда почти неудержимосжимается. Это называлось – "Мы готовы к войне". О, сволочи,авантюристы, безжалостные сволочи!" Берггольц, как и остальныеленинградцы, не знала, что блокада началась еще 8 сентября, ведь только черезмесяц сообщение о том, что "...гитлеровские полчища охватили город кольцомблокады", появилось в "Ленинградской правде". 20 ноября былопоследнее сокращение норм хлеба. До тех самых 125 граммов для иждивенцев. А вдекабре началось "смертное время". Большая часть населения оставаласьв городе.

Вопрос эвакуации и сейчас остается одним из самых болезненных.На "торможение дела эвакуации населения" Сталин указывал Жданову ещев середине лета 1941 г. Через полгода Жданова поучает Микоян:"Автотранспорт, идущий за продовольствием… мало используется для эвакуациииз Ленинграда населения… Необходимо усилить эвакуацию…" Только 21январяначалась массовая эвакуация по ледовой дороге. "Боже мой, боже мой, я незнаю, чего во мне больше – ненависти к немцам или раздражения, бешеного,щемящего, смешанного с дикой жалостью, к нашему правительству", –фиксирует в дневнике Берггольц.

В январе от истощения умерли 101 868 человек, в феврале –108 029. На круглом столе историк Никита Ломагин говорил о том, чтоэкономическая сторона блокадной жизни совершенно не исследована, о том, чтобольшие запасы продовольствия, созданные на восточном берегу, не былиэффективно доставлены в город: "На всем протяжении движения к людям былотакое количество дыр, начиная от перевозки через Ладожское озеро, затемраспределения на складах".

Людей выкашивала неизвестная болезнь: алиментарнаядистрофия. В марте Берггольц записывает: "Запрещено слово дистрофия.Смерть происходит от других причин, но не от голода!" А чуть ниже запись отом, что Жданов требует "прекратить посылку индивидуальных подарковорганизациями в Ленинград. Это, мол, "вызывает нехорошие политическиепоследствия". Через весь блокадный дневник Берггольц проходит мысльо пропасти между народом и государством, о том, как расходятся две жизни:настоящая и официальная.

Цифра блокадных жертв до сих пор окончательно не известна. Висторической литературе называют от 700 тыс. до 1,5 млн человек. Историк ЮлияКантор говорит о том, что всех жертв блокады сосчитать трудно, посколькунеизвестно, что происходило с эвакуированными в первые месяцы войны: "Вдокументах люди теряются тысячами. И мы не знаем, статистические ли этопогрешности или реальные люди".

…В преддверии великой даты 70-летия Победы будет звучатьмного общих громких фраз. Но не честнее ли по отношению к погибшим и выжившимвспомнить о том, что их жизнь, их гибель, их самоотверженный труд в блокадномгороде, их желание хоронить близких по человеческим обычаям, которые так труднобыло блюсти в то страшное время, – всё это урок, который мы не смогли покаосмыслить. Почти сорок лет назад Алесь Адамович, один из авторов "Блокаднойкниги", записал: "Урок Ленинграда для человечества, которое все ещеживет "по закону" непосредственного опыта и не больше… Человекнесчастен и оттого, что сам себя не знает. …Кто-то сказал: человек таков,насколько он способен, сколько может услышать о себе, понести правды".Так, может быть, пришло время "понести о себе правду"?

На круглом столе Андрей Сорокин говорил о необходимости"инструментального анализа" блокадного опыта, который "долженбыть отрефлексирован и представлен обществу в полном, не усеченном виде".Для этого необходима широкая публикация архивных документов и дневников.Комментарии специалистов в обоих случаях обязательны ради полноты пониманияблокадного знания.

Господин Мединский предложил кланяться в ноги руководствугорода. Поклониться, конечно, надо. Но не чиновникам, а народу, чья любовь кОтчизне "долготерпит, милосердствует, не ищет своего, не мыслит зла, нерадуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всегонадеется, все переносит".

Статья размещена на официальном сайте "Новойгазеты": http://novayagazeta.spb.ru/articles/8882/