"Чтобы Голод встал перед глазами читающих"

В Музее политической истории накануне 8 сентября — Дня памяти о начале блокады Ленинграда — открылась выставка "Люди хотят знать".

Экспозиция создана Фондом сохранения и популяризации наследия Даниила Гранина при поддержке Центрального государственного архива литературы и искусства и посвящена 40-летию выхода в свет «Блокадной книги» Алеся Адамовича и Даниила Гранина, 75-летию полного снятия блокады Ленинграда и 100-летию Даниила Александровича.

"Люди хотят знать" — эти слова когда-то были вычеркнуты из "Блокадной книги" цензором. Выставка, кураторами которой стали Марина Чернышева-Гранина и писатель, редактор и издатель блокадных дневников Наталия Соколовская, о том, как создавалась книга, о том, как непросто ей было дойти до читателей, о пути от замысла до воплощения, до полного ее издания в 2014 году, до речи Гранина в том же году в Бундестаге, до выхода на немецком языке.

Книга Гранина и Адамовича стала проводником в мир блокадного человека, таким честным и вместе с тем любящим и открытым, что теперь невозможно представить знание о блокаде без этого текста. Хор голосов, как в античной трагедии, зазвучал именно с ее страниц. Но как затыкали рот этому хору! Как решали — что печатать, что вымарать, где и когда издать.

На выставке очень много текстов — Наталия Соколовская, автор идеи больше полугода провела в ЦГАЛИ, изучая архив Даниила Гранина, в котором 2276 дел!

Соколовская скомпоновала все так, чтобы мы увидели замысел, о котором Алесь Адамович писал в самом начале работы над "Блокадной книгой": "Чтобы Голод встал перед глазами читающих, как никогда и нигде не вставал… Вот тогда и сработают главы, что человек мог оставаться и оставался человеком даже здесь".

Адамович к тому времени уже создал вместе с Янкой Брылем и Владимиром Колесником книгу "Я из огненной деревни", где звучали голоса жителей сожженных нацистами белорусских деревень. Именно партизан Адамович обратился к фронтовику Гранину с идеей написать о блокаде. История об осажденном городе и его жителях должна была стать такой же народной книгой. Писатели ходили по коммуналкам, где жили большинство ленинградцев-блокадников и где комнаты еще хранили следы войны — следы от буржуйки на старом паркете, шрамы от осколков на мебели или на стене. Так "Блокадная книга" дала право и голос, стала для блокадников и сильнейшей психотерапией: то, о чем молчали, они смогли проговорить, высказать.

Но далеко не сразу это стало возможно прочесть. 2 апреля 1978 года Адамович пишет: "Но пока стенка вокруг нашей первой книги чувствуется. Кто ее архитектор и сколько их — время прояснит. Ладно, за стенкой даже лучше работается — больше сосредоточенности!"

Кто был "архитектором" стены, авторы выставки показывают подробно.

"Судьба "Глав из Блокадной книги" (название журнального варианта) решалась в ЦК КПСС, — рассказывает Соколовская. — Публикация части первой должна была состояться в № 7 и 8 журнала "Новый мир" за 1977 год, однако была остановлена отделом пропаганды ЦК КПСС по записке из Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР (гриф "Секретно"). Спустя полгода, в № 12 "Нового мира", вышел фрагмент книги с цензурными правками и изъятиями. В 1979 году в издательстве «Советский писатель» тиражом 30 тысяч экземпляров вышла подвергнутая цензуре ее первая часть. Только в 1981 году в № 11 журнала «Новый мир» появилась давно готовая к публикации часть вторая». Но еще будет 1988 год и № 2 журнала "Знамя", где будет напечатана "Запретная глава" книги, а в 1994 году выйдет уже в Петербурге небольшим тиражом в 15 тыс. экземпляров "Блокадная книга" с новой главой — "Ленинградское дело". А через 20 лет — первое полное издание, до которого успел дожить и сам Даниил Гранин".

На выставке мы увидим и школьника Юру Рябинкина (от его записи в блокадном дневнике "А я хочу так страстно жить, веровать, чувствовать" до разбегающихся кривых строчек умирающего мальчика: "Где мама? Где она?"), ученого-архивиста Георгия Князева, маму двоих детей Лидию Охапкину, которая писала, как ее маленький сын в смертное время просил не закрывать печку — чтобы угореть и умереть всем.

Мы увидим рисунки блокадных художников, показывающие жизнь города, — их предоставил специально для выставки музей "А музы не молчали". Увидим и рисунки юного блокадного художника: вот разорвалась шрапнель, вот грузят на машину мертвых, вот стоят в очереди. Саперный переулок, 6, — этот дом на рисунке изображен подробно.

И сейчас, спустя семь с половиной десятилетий, мы можем прийти сюда и… помолчать.

"…Сколько уже написано книг, сколько снято кинофильмов, но при этом еще никто и никогда не написал то, что Вы — как жили и как умирали в блокаду… И даже уверенности не было, что это когда-нибудь найдет выражение", — написала после выхода книги блокадница, дочь репрессированного маршала Зоя Васильевна Блюхер.

Наталия Соколовская собрала в Сети и отзывы современных читателей:

"Для меня эта книга о том, какой беспощадной может быть жизнь…"

"Эта книга ужасна! Она вызывает боль в душе и ужас!"

"Я понимаю, почему эту книгу запрещали выпускать раньше. Потому что это, к сожалению, в нашей крови — замалчивать страшную правду".

"Пожалуйста, выпустите эту книгу снова! Прочитала в электронном варианте. Хочу в бумажную — домой, для детей".

"Полагаю, что эта книга о прошлом может изменить настоящее".

И в связи с этими словами наших современников как никогда актуально то, что писал Алесь Адамович: "Литература должна снова и снова напоминать, что нет красоты на войне, а жестокость, кровь, гадость. То, что так делал Толстой".

Выставка в Музее политической истории России продлится до 29 сентября.

---

Галина Артеменко, внештатный корреспондент "Новой газеты"